На краю Земли: Как энтузиасты спасают кораллы в Индийском океане

Когда мне было десять, я как-то раз выпросил у родителей 85 рублей: отнес их на почту, получил квитанцию и официально вступил в только набиравший тогда силу Greenpeace. Мне сразу же начали присылать красивые буклеты и партийные задания, а я стал собирать по соседям подписи в защиту какого-нибудь очень красивого животного. Тогда я понял, что сильнее всего люди переживают за судьбу зеленых лесов и больших китов. Без них наша планета перестанет быть такой, которую мы знаем и любим. За последние несколько лет этот список вырос до трех пунктов — прибавились кораллы.

Безжизненные океанские просторы раскинулись по Земле на невероятные сотни и тысячи километров — можно путешествовать по ним неделями без остановки и не встретить ни души. Но буквально в некоторых местах эти океанские пустыни вдруг неожиданно превращаются в оазисы, полные красок, цветов и жизни. Если опустить голову под воду в таком оазисе, вы услышите едва уловимый, непрекращающийся треск — то сонмы разных организмов буквально клацают своими челюстями.

Там жизнь бьет ключом: фитопланктон встречается с микроскопическими креветками, крабы прячут икру в камнях, косяки разноцветных рыб снуют туда-сюда, в темноте переливаются всеми цветами каракатицы, попугаи обкусывают края рифов, а в актиниях прячутся клоуны. Мелкая рыба находит себе защиту и дом, за ней приходит более крупная, а за той — океанские монстры вроде марлина и парусника. Описание напоминает какой-то «Затерянный мир» Конан Дойла. Но откуда берутся такие оазисы? Ответ прост: всему виной кораллы.

Кораллы — это, грубо говоря, огромные многоэтажки или даже города. Полипы, совсем небольшого размера организмы, предпочитают жить вместе, как хоббиты в Шире, и медленно строят один общий дом, который будет служить им защитой. Правда, этот дом оказывается нужен всем вокруг — и морскому коньку, и пафферу, и лобстеру, и даже черепахе. Такое строительство идет невероятно медленными темпами — буквально по сантиметру в год. Так что, если вы хотите, чтобы у какого-нибудь острова появился свой небольшой риф, придется ждать пару-тройку сотен лет. А чтобы вырос Большой Барьерный риф, нужно примерно 200 тысяч лет.

Получается, примерно все, что мы так любим и ценим в красоте океанов, — это результат работы кораллов. Без них умрут рифы, погибнет рыба. Исчезнут коралловые острова вроде Мальдив и бирюзовые лагуны вроде Бора-Бора. И даже океанскому бесстрашному хищнику марлину придется туго: исчезнут места, где раньше он искал себе пищу. Продолжение мысли ведет к довольно громкому тезису: без кораллов, как и, например, без лесов, наша планета изменится навсегда. Согласно отчету Глобальной сети мониторинга коралловых рифов (GCRMN), с 2009 по 2018 год с лица земли исчезло примерно 15% всех кораллов. Прогнозы еще хуже: примерно к 2050 году, если мы ничего не сделаем, исчезнут 90% всех коралловых экосистем.

Почему это вообще происходит? Парниковые газы, которых сейчас в воздухе становится все больше, растворяются в океанах и окисляют их. Температура планеты растет, на этом фоне океаны тоже становятся теплее. Под влиянием этих и других факторов (на самом деле причин значительно больше) наши малюсенькие зодчие умирают. Кораллы обесцвечиваются и покрываются илом, от этих домов остаются только скелеты, напоминающие города-призраки. И жизнь в оазисах заканчивается.

Главный вопрос, которым не может не задаться любой чувствующий человек, — и что же нам с этим делать? Ну, по-хорошему, нужно ждать, чтобы человечество договорилось, страны приняли какие-то там резолюции, затем каждая ратифицировала бы их и что-то там ограничила, чтобы океаны перестали греться и окисляться. Но, кажется, в этой схеме есть еще один ответ, известный мне еще с момента вступления в Гринпис: можно не только требовать остановить вырубку лесов, можно просто пойти и посадить дерево.

В последние несколько лет набирает популярность движение так называемых коралловых садовников. По всему Глобальному Югу тут и там появляются ребята, которые сами сажают кораллы, следят за ними и ухаживают. И это превращается в настоящую индустрию, пусть она и не очень заметна: есть и обучающие организации, и продавцы оборудования, и государственные структуры, и начинающие энтузиасты, есть даже настолько популярные ребята, что голливудские звезды приезжают к ним на экскурсии.

Но самый главный интерес тут представляет все же не индустрия и даже не международное движение, а конкретные пассионарии на местах, жизнь и будущее которых напрямую зависят от здоровья их домашнего рифа. Мы отыскали таких ребят на небольшом островке Родригес в центре Индийского океана и отправились к ним в гости.

Совсем легонький винтокрылый самолет начинает непривычно потряхивать, когда мы снижаемся сквозь кучевые облака, нависшие над островом. Сейчас такие самолеты — единственный способ добраться до Родригеса. В каждом ряду салона всего по два узких стульчика, так что мне отлично все видно в иллюминатор, несмотря на то что место у окна я уступил жене. Первый же вид поражает — рифовая лагуна Родригеса сияет настолько яркой бирюзой, что ее видно с высоты в пару километров. А еще она совершенно необъятных размеров — наверное, раза в два или три больше самого острова.

Честно говоря, об этом месте не знает почти никто. Родригес — самая восточная точка Африки, вулканический остров Маскаренского архипелага, к которому еще принадлежат Маврикий и Реюньон. Это часть Республики Маврикий, и живет тут всего около 35 тысяч жителей. Однажды я разговорился со знакомым барменом, который выдал мне практически рекламный слоган при попытке описать остров: «Родригес — это Маврикий XIX века. Там все живут одной большой семьей, рады любым новым людям, они пасут скот и ходят на рыбалку. Ты не захочешь оттуда уезжать».

«На самом деле у каждого на Родригесе два или три разных места работы одновременно», — комментирует цитату бармена наш водитель Гарри. Он приехал встретить нас в аэропорту, чтобы отвезти в отель — официально их на острове всего четыре. «Но одна из профессий у всех жителей Родригеса одинаковая — это рыбалка!»

Родригес находится не просто далеко. Это далеко от всего, что мы знаем из уроков географии. Он торчит посреди неспокойного Индийского океана. Восточный муссон дует примерно полгода подряд и разгоняет волну, которой буквально ничто не мешает, — она приходит сюда, кажется, от самой Антарктиды или Австралии, чтобы всей своей мощью врезаться в Родригес. Из-за этого ветра природа на берегу напоминает северную: деревья растут так, будто их, как волосы, расчесали по ветру. Но в гигантской бирюзовой лагуне абсолютно спокойно — и снова благодаря кораллам.

Массивный коралловый риф Родригеса видно даже из космоса. За несколько сотен тысяч лет микроскопические коралловые полипы образовали вокруг глыбы застывшей лавы совершенно уникальное место, которое сами же и оберегают от внешних воздействий. Лагуна пестрит невероятной жизнью. Внутри нее еще 17 остров, которых просто не было бы, не будь здесь рифа. Ощущение, что люди поселились тут не столько ради самой суши, сколько ради доступа к этой бирюзовой воде. Она для них источник и пищи, и невероятной красоты, и даже магии.

«В некоторые дни, когда нет гостей, я могу вот так сидеть много часов подряд, просто глядя на воду. Она мерцает и как будто гипнотизирует, понимаешь?» — хозяйка отеля Мариана встретила нас и сразу усадила за огромный стол с другими гостями. Оказалось, что мы случайно поселились в гостинице, которая принадлежит губернатору острова, и он с друзьями сегодня готовит ужин после возвращения с рыбалки.

Джейсон — высоченного роста креол, который отучился в Сорбонне и вернулся на Родригес, чтобы суметь защитить родной остров. «Попробуйте вот этот салат — в нем высушенный на солнце осьминог. Туристы из Европы специально за ним толпами едут на Родригес. Я бы мог тебя научить на осьминогов охотиться, если хочешь, тут все это умеют. Особенно женщины. А вот эта рыба называется капитан, ее мы выловили несколько часов назад. Нет ничего вкуснее свежего капитана на гриле. Хотя сейчас его уже не так часто встретишь, к сожалению. В моем детстве можно было ловить капитана буквально с берега, но теперь он попадется только тем, у кого есть хороший катер».

Уклад жизни на Родригесе даже сегодня напоминает деревню из средневековых сказок: люди ходят друг к другу в гости, готовят еду, приносят свежий улов и подолгу шумят за общим столом. Но сейчас все большему числу жителей приходится отказаться от рыбалки в пользу сферы туризма. Рыбы, осьминогов и других моллюсков на рифе становится все меньше, цены на острове растут, так что одни вынуждены работать водителями, другие продают туристам корзины из пандана на рынке, а третьи заделались гидами. Заметно, что из-за проблем с экологией жизни становится меньше не только в лагуне, но и за общим столом — такой уклад может исчезнуть навсегда. Но пока мы не теряем надежду — завтра утром идем знакомиться с ребятами, которые верят, что спасти риф можно своими руками.

На сайт Bluer Ocean Project я наткнулся почти случайно и решил им сразу же написать. Мне ответили минут через 20: короткое интервью с ребятами должно помочь их непростому делу. По переписке сразу стало ясно: встреча будет веселенькой.

— Постарайтесь ответить на мои вопросы так, как будто мы разговариваем в баре!

— Так давай просто сходим в бар и все обсудим.

— Идеально. Но я на Родригесе впервые, так что выбор бара за вами.

— Честно говоря, лучший бар — у нас на пляже. Приходите к нам, заодно сгоняем посмотреть на наши кораллы.

Мы с Софией оказались на пляже Морук минут за 30 до назначенной встречи, так что успели осмотреться. Столь удаленное от всего на свете место, казалось бы, не может выглядеть таким модным: вдоль берега носятся кайтеры с их огромными парусами; тут и там пестрят шатры Red Bull; отсюда же стартует тропа через весь восток острова, так что в центре пляжа кучкуются аутдорщики всех возрастов в кроссовках Hoka; огромный отель с черепичными крышами спускается по холму и заканчивается на пляже бутиком местных марок одежды (одна из них, кстати, совсем недавно выпустила футболку в поддержку героев материала); какие-то дайверы в черных гидрокостюмах тащат оранжевую резиновую лодку с оборудованием после очередного погружения; компания молодых креолов слушает у воды сегги и жарит на гриле знаменитые родригесские сосиски. Представляя эту картину, стоит учесть, что пляж абсолютно исполинского размера — от одной кучки людей до соседней по десять минут пешком. Так что при всей модности пляж Морук еще и производит впечатление богом забытого места.

Наша прогулка заканчивается около аккуратного небольшого здания из вулканического камня, которое доверху набито оборудованием совершенно разного сорта: гидрики, доски, паруса, спасики, акваланги, ласты, веревки, якоря, весла. Пока я всматриваюсь в этот красиво организованный склад, явно наполненный залихватскими историями, к нам навстречу вприпрыжку выскакивает Марина, соосновательница Bluer — 20-летняя моана с улыбкой во весь рот и в лайкре с какими-то виндсерферскими логотипами. Марину я видел абсолютно в каждом видео Bluer Ocean Project на YouTube, но должен тут быть и еще один основатель — ее отец Джером.

«Саша и София, верно? Пойдемте посидим у нас. Скоро придут еще ребята, и мы поедем нырять. А пока можем успеть немного поболтать». Внутри нас встречает крепкого телосложения лысый француз с лицом, разукрашенным солнечными морщинами всех видов. Это и есть Джером. Он явно безумно рад нас видеть — как будто бы ему всегда интересно познакомиться с кем-то новеньким. Его чересчур размеренная походка и умиротворение в глазах буквально сами шутят популярную штуку: «Остров меня принял», — спешить он точно никуда не собирается. Джером протягивает нам по бутылке фанты, медленно вытягивается в шезлонге, как кот, и начинает рассказывать.

— Я приехал сюда примерно 25 лет назад и с тех пор занимаюсь на Родригесе всеми водными видами спорта: дайвинг, виндсерфинг, кайт.

— Ой, а я не такая старая. Я присоединилась попозже, — хихикает Марина.

— Во Франции я изучал морскую биологию. Наблюдение за рифами, их изучение. Тогда мы, конечно, говорили только про здоровые рифы и ничего не знали о том, как они могут умирать.

— На самом деле мы очень давно занимались изучением рифов на Родригесе, но история нашего проекта начинается с 2020 года. Пандемия полностью остановила жизнь на Родригесе. Закрылись аэропорты, рейсы, туристы перестали приезжать, и часть населения потеряла работу.

— Это был ужас. Наша школа просто вымерла. Никакого бизнеса два года подряд! Было совсем непонятно, что делать, но федеральные власти придумали классную программу. Чтобы как-то поддержать всех, кто остался без работы на время ковида, они стали платить людям за социально полезную работу. И в особенности за связанную с морем. Например, ты можешь убирать пляжи, чистить фарватеры, собирать мусор в море — и получать скромное жалованье.

— Я снова напомню, что я не такая старая! Так что у Джерома сильно больше опыта дайвинга.

— Ну, хватит. Я не такой уж и старый.

— Раньше мы занимались в основном кайтсерфингом. Но стали нырять и обучать свою первую команду, чтобы мы все вместе смогли начать сажать кораллы, а государство платило всем этим людям.

— Да, пришлось как можно скорее открывать НКО, легализовывать новую структуру. Честно говоря, в деле выращивания кораллов юридическая сторона вопроса — самая сложная. Ты даже представить себе не можешь, насколько непросто легально принять пожертвования от людей, которые просто хотят отправить деньги на хорошее дело.

— Ну ладно тебе жаловаться. К нам приехали тогда ребята, которые стали учить нас высаживать кораллы. Как использовать материнский коралл, как сажать кораллы на песок, как их чистить. Это мы вам все покажем попозже.

— Сейчас у нас уже есть на что посмотреть, — Джером потягивает газировку и хитрым прищуром дает понять, что ему реально есть чем гордиться.

— У нас тут на юге острова три плантации. И еще две большие плантации на севере. В сумме где-то 60 рам с кораллами.

— Вы сегодня сможете посмотреть в том числе и на самую старую плантацию. Там уже кораллы выглядят так, как будто и нет никакой рамы. Видно рыбу, которая прячется внутри. Видно, как кораллы цветут. Это очень красиво.

— А как часто приходится нырять, чтобы ухаживать за всем этим? — я прерываю бесконечный диалог хоть каким-то вопросом.

— Три раза в неделю, но даже этого мало. Нужно и основным бизнесом заниматься вообще-то, нужно платить команде, нужно оборудование.

Джером явно не хочет произвести впечатление человека, который просит о помощи, поэтому как будто бы запрещает себе продолжать и умолкает. Так что слово берет Марина:

— В какой-то момент государственная поддержка закончилась, и чиновники нам сказали, что нужно найти способы сделать эту работу устойчивой, чтобы экономически она могла сама себя обеспечивать или приносить прибыль. Но мы, конечно, занимаемся этим, потому что считаем это дело очень нужным, потому что любим свой риф, потому что видим, как много вреда причиняет человечество таким местам, как Родригес. Уж точно не потому, что на экологических программах можно хоть что-то заработать.

— А как вы вообще замечаете, насколько сильно страдает коралл?

— Об этом должен рассказывать Джером, потому что он знает, как тут все выглядело 25 лет назад, но я лучше расскажу за него. На самом деле все просто: только кажется, что для наблюдений за океаном нужны какие-то датчики, большие данные или исследования.

— Ну, ты же видел, как выглядят мертвые кораллы?! — восклицает Джером, который явно не понимает, зачем я спрашиваю о таких простых вещах.

— Мы видим в интернете очень много комментариев. Их пишут люди, которые, может, и моря толком никогда не видели. Говорят, что точно никто не знает, умирают кораллы или, может, это так и должно быть. Но на самом деле все просто. Вся лагуна сейчас покрыта тут и там мрачными местами, которые раньше буквально мерцали от обилия жизни. Просто кораллы умерли, и теперь там все похоже на свалку. Гнилые останки кораллов, рыбы нет, моллюсков нет. Пару десятков лет назад такого нигде не было. Лет семь назад такие места можно было встретить, только если знать, где искать. А теперь их реально много. Жизнь уходит из нашей лагуны буквально на глазах.

— Весь риф может умереть уже при нашей жизни!

— Я вижу немало комментариев обо всех, кто высаживает кораллы, мол, ну это же бесполезно и даже глупо. Зачем их сажать в океане, если океаны теплеют и кораллы все равно умрут. Вас это не останавливает?

— Ну, это разговор с людьми, которые привыкли сидеть дома и просто ждать. Разве стоит бросать борьбу за свое будущее, если где-то там впереди есть шанс проиграть?! Это даже звучит смешно. Мы не просто романтически настроенные дураки, мы знаем все цифры. Да, кораллы умирают, и прогнозы не очень хорошие. Но по какой причине это повод ничего не делать и просто ждать?

Совершенно расслабленный и медленный Джером повышает голос и становится напористым. Видно, что этот разговор он успел провести не один десяток раз.

— Я прекрасно понимаю, что те кораллы, что высадил лично я, — это всего лишь капля в океане. Но что будет, если мы все высадим по кораллу? Окей, ты не можешь нырнуть, тогда я готов сделать это за тебя. Мы же еще хотим быть примером для других, чтобы на нас посмотрели и задумались: «Если посреди Индийского океана есть какие-то чуваки, которые ныряют, чтобы посадить кораллы, то я могу хотя бы сдать пластик на переработку, не мусорить или не покупать себе машину». Глупо — это не верить и бороться, как мы. Глупо — это считать, что мир изменится в лучшую сторону, пока ты ничего не будешь делать!

— Этот проект мы запускали не только ради самих кораллов. Да, мы любим нашу природу и безумно за нее переживаем, но даже на этом острове не все знают, что такое кораллы и что с ними происходит. А еще для многих высаживание кораллов может стать способом зарабатывать дополнительные деньги. Так что да, мы работаем ради кораллов. Но еще и ради местного сообщества, которому нужны и кораллы, и поддержка всего остального мира.

— Мы живем на острове, о котором даже никто не знает. Но мы находимся на острие копья международного экологического кризиса, понимаешь? Пока люди даже не представляют, где именно умирают эти самые кораллы, о которых все говорят, пока они не знают, кто и как именно страдает от гибели подводного мира, конечно, им не будет дела до этих проблем. Но я думаю, что наша работа как раз в том, чтобы это показать.

Сайт Bluer Ocean Project устроен не только невероятно красиво, но еще и очень просто: кто мы, какие проблемы мы решаем, как нам помочь. Так вот, помочь ребятам напрямую можно двумя простыми способами: отправить денег на просветительскую деятельность (видео, фото, мастер-классы и прочее) или просто «усыновить» свой собственный коралл. Можно купить небольшой кусочек клетки размером в квадратный метр, можно купить раму с кораллами, которая однажды превратится в единую коралловую голову, а можно купить целый риф — десять металлических клеток, которые когда-нибудь будут выглядеть как подводный лабиринт с рыбой и моллюсками, считающими ваши скромные инвестиции своим домом.

— Мы сейчас стали больше работать со школами и с местным университетом, — рассказывает Марина. — Так мы привлекли в команду первых ребят, не проходивших обучение во время ковида.

— Мы занимаемся просвещением не только тех людей, которые наблюдают за нами в интернете, но и тех, кто живет на нашем же острове. Кроме того, с недавних пор мы стали брать с собой на погружения самых заинтересованных студентов. И даже смогли нескольких обучить и устроить к себе на работу. Это для нас на самом-то деле сложная задача. Нам нужны руки, которых на острове не так-то много. Но если представить себе, что жители больших мегаполисов могли бы поддерживать тех, кто сражается на передовой за будущее океанов, то на Родригесе немало людей, которые смогли бы заниматься работой по поддержанию рифа. Я уверен, что со временем нас должно стать больше.

— Ты, кажется, переписывался с Седриком, верно? Вот он официально наш первый сотрудник, которого мы наняли уже после ковида.

— Да, все не зря! Ты же знаешь, что такое обесцвечивание кораллов? Буквально недавно волна горячей воды прокатилась и по нам, так что у нас тут была масса обесцвеченных кораллов. В том числе и на наших рамах. Больно было на это смотреть. Но знаешь что? Наши все смогли восстановиться! Возможно, просто нам повезло и горячая вода вовремя отошла. А может быть, мы ухаживаем за кораллами, уменьшаем нагрузку из-за других факторов — и кораллам проще пережить стресс. Почему бы мне в таком случае не верить, что моя работа увенчается успехом? Если прямо сейчас где-то там среди наших рам с кораллами прячутся рыбы и другие морские обитатели, значит, это точно кому-то нужно!

Мы всей компанией тащимся вдоль пляжа к самой дальней его точке — там ребята держат лодку, которая официально считается оборудованием компании Bluer Ocean Project. Нас теперь шестеро: Марина выдала нам с Софией маски и ласты и познакомила с остальными ребятами. Все как на подбор — выглядят как будто какие-то французские актеры. Правда, один из них, как оказалось, оператор. Это Фабьен, он снимает все видео и фотографии Bluer Ocean Project, так что его задача — влюбить людей в магию Родригеса на расстоянии в тысячи километров от него. С ним Гийом и Элис, их будут снимать в новом ролике, а мы прокатимся с ребятами за компанию — чтобы посмотреть на результаты работы с кораллами.

«Ты же понимаешь, что всего этого пляжа тут бы не было, если бы не коралловый риф?» — Фабьен начинает наше знакомство с рассказа о том, что любит сам. «Невероятно красивое место. Я очень часто сюда прихожу. Видишь, вот там вдалеке бьется огромная волна и закручивается в трубу? Да, это край рифа. Он, как щит, защищает нас от мощи океана, которая гасится далеко до берега. Я не знаю точной цифры, но примерно представляю: около 96% энергии океана поглощается рифом, так что мы можем сидеть на пляже в безопасности — нас в океан не смоет. Но если из-за гибели кораллов риф ослабнет и начнет удерживать, например, только 90% энергии волн, нас тут уже не будет. Ни нас, ни этого отеля, ни песка».

Марина заходит в воду по пояс, хватается рукой за веревку, приделанную к носу пироги (так они тут называют любые деревянные лодки), и, перебирая по ней, добирается до якоря, руками выдергивает его из песка и тянет на себе все судно к нам. «Мы решили запустить еще один источник заработка для нашего проекта. Идея — проще некуда. Раз уж мы выращиваем кораллы и в них уже так много разнообразной жизни, то почему бы не возить туристов на снорклинг? Пусть посмотрят, как это невероятно выглядит. Сегодня как раз Фабьен с ребятами будут снимать новые фото и видео, которые мы можем использовать в рекламе снорклинга. Проблема только одна — на Родригесе мало туристов!»

Мотор, чеку, бензин, ласты и даже какие-то личные вещи ребята хранят прямо в лодке — Родригес так устроен, что их тут никто не возьмет. Протиснувшись между другими пирогами, мы направляемся к желтому буйку, который болтается примерно в километре от берега — там команда Bluer обычно начинает погружение, когда отправляется высаживать кораллы или ухаживать за ними.

Марине приходится буквально кричать мне в ухо — ветер и звуки движка не дают говорить нормально: «Высаживать кораллы на песке почти невозможно. Им нужна твердая структура, к которой они могли бы прицепиться. Поэтому мы используем эти огромные рамы из стального проката. Мы их собираем в гараже, везем сюда, устанавливаем на нужное место, потом крепим к раме кораллы одного и того же вида, чтобы они могли нормально сосуществовать, когда вырастут, и наблюдаем. Растут они очень медленно, невероятно медленно. Тем, к которым мы сейчас едем, уже несколько месяцев».

Пока Марина продолжает рассказывать об устройстве их работы, я все время пялюсь на Софию — она с широко раскрытыми глазами смотрит перпендикулярно в воду, как будто глубоко задумалась: «Откуда это место вообще взялось?! Почему тут так красиво?!» Потом вдруг она резко сосредотачивается, вытягивает спину и дает глазами сигнал мне, чтобы я перестал сутулиться. Все понятно: мы уже в кадре. Фабьен держит камеру и просит Марину не болтать — путь к кораллам мы продолжаем в полной тишине, от которой все становится еще более загадочным.

«У-ух», — когда выключается движок, становится слышен гул, которого не было раньше. Это издает рев океанская волна, поднимающаяся на рифе (а мы подъехали к нему достаточно близко). Закручиваясь в трубу, эта исполинская океанская сила, создает своего рода бесконечный хлопок в ладоши, который каскадом продолжается до тех пор, пока глаза способны следить за удаляющейся от меня трубой. Гипнотический эффект прерывает София: «А в воде не так уж и холодно!» Зима на Родригесе — это 25 градусов воды и 27 воздуха. Так что купаться можно каждый день.

Я натягиваю на себя не очень подходящую мне по размеру маску, прикусываю трубку, а дальше все как во сне: мерцающие кораллы; уложенный волнами идеально белый песок; косяки макрели, которые шныряют между рамами со свежими грядками; огромного размера паффер прячется прямо внутри рамы; течением меня несет на пеструю скорпену, которая тоже не рада меня видеть; спинороги смотрят на меня как опасные парни из старых фильмов; фиолетовые кораллы, красные кораллы, синие кораллы, все цветет и переливается красками, как будто я в японской рекламе; ядовито-желтого цвета флейта крутится вокруг моих ног; София тащит меня показать какую-то каракатицу; Фабьен снимает ребят на фоне стаи мелкого тунца; пятнистые мурены делят территорию под самым крупным кораллом; вдаль от меня в бесконечную синеву моря уходят рамы со взрослыми кораллами, под каждым из которых кто-то живет; желтый кузовок завис прямо у меня на пути как дорожный патруль; красный песчаный краб наблюдает за этой сценой одним глазом из-за угла; наша компания то разбредается по разным улочкам мегаполиса, то собирается вновь, и все тычут пальцами куда-то в голубую бездну в попытках показать друг другу что-то удивительное. Течение — в сторону пляжа. Так что примерно через 40 минут мы выбираемся на песок и наперебой начинаем рассказывать друг другу одни и те же истории — внутри не удержать.

Фабьен добрался до пляжного бара раньше всех — он приехал обратно на катере и теперь, еще мокрый, сидит на солнце и листает снимки на экране своего фотоаппарата. Я приземляюсь на соседний стул, и он отрывает глаза от камеры: «То, что ты сейчас видел, — о таком мы говорим „сегодня на рифе почти никого“. Бывают дни, когда вокруг тебя и скаты, и черепахи, и небольшие акулы — кого только нет. Я думаю, что ты сам это почувствовал: хочется встать на защиту этого мира, потому что сам он себя защитить точно не сможет».

Фабьен глубоко задумывается о своих же словах, выпучив глаза в никуда, и продолжает: «Я знаю, о чем тебе говорил Джером. Про мотивацию и комментарии тех, кто думает, что мы зря этим занимаемся. У меня тоже есть на это ответ, и очень простой: незачем прикрывать свою лень и равнодушие нехваткой каких-то данных или исследований! Мне достаточно того, что я вижу на рифе собственными глазами».

Солнце своим нижним краем начинает плавить поверхность моря, и все окрашивается в красный. Пока мы тащимся через весь пляж к парковке такси, я вспоминаю романтичный фильм о парне, который взялся охранять Большой Барьерный риф. Слова, с которых он начинается, врезались мне в память навсегда: «Люди привыкли мечтательно вглядываться в космос, хотя и на Земле есть не менее инопланетный мир, изобилующий загадочной жизнью. Но этот мир, как и космос, большинство людей никогда не увидит».